Для дальневосточных субъектов РФ с использованием метода товарных балансов с учётом встречных торговых потоков Кроненберга и его последующей гибридизации, заключающейся в учёте имеющихся фактических статистических данных о внешней торговле регионов, проведена регионализации национальных таблиц «затраты – выпуск» за 2019 и 2020 гг. Получены оценки, и выявлено уменьшение значений мультипликаторов выпуска для всех дальневосточных субъектов РФ в 2020 г., генерируемых изменениями совокупного конечного спроса на продукцию специализированных производств (исключение составило производство транспортных средств и оборудования в Хабаровском крае). Наибольшие сокращения мультипликаторов фиксировались для производства кокса и нефтепродуктов (Хабаровский край) и рыболовства, рыбоводства (Хабаровский и Приморские края, Сахалинская область) и определялись снижением потребительского спроса на топливо и сдвигами в структуре промежуточного потребления рыбной отрасли. Получены сопоставимые оценки динамики мультипликативных эффектов, генерируемых изменениями объёма конечного спроса на продукцию специализированных производств дальневосточных регионов. Показано, что максимальный прирост выпуска в 2019 и 2020 гг. обеспечивала пищевая промышленность Приморского края.

For the Far Eastern constituent entities of the Russian Federation, using the Kronenberg’s Cross-Hauling Adjusted Regionalization Method (CHARM) and its subsequent hybridization, which consists of taking into account the available actual statistical data on foreign trade of the regions, regionalization of national input-output tables for 2019, 2020 was carried out. Estimates were obtained and a decrease in the values of output multipliers was identified for all Far Eastern constituent entities of the Russian Federation in 2020, generated by changes in the aggregate final demand for products of specialized industries (with the exception of the production of vehicles and equipment in the Khabarovsk Territory). The largest reductions in multipliers were recorded for the production of coke and petroleum products (Khabarovsk Territory) and fishing and fish farming (Khabarovsk and Primorsky Territories, Sakhalin Region) and were determined by a decrease in consumer demand for fuel and shifts in the structure of intermediate consumption in the fishing industry. Comparable estimates of the dynamics of multiplier effects generated by changes in the volume of final demand for products of specialized industries in the Far Eastern regions were obtained. It is shown that the maximum increase in output in 2019 and 2020 was provided by the food industry of the Primorsky Territory.

Целью исследования является анализ сравнительной интенсивности торговли Дальнего Востока в «новых» территориальных границах на основе декомпозиционных оценок товарообмена по отраслям экономики макрорегиона в 2012–2021 гг. Выявлена доминанта внешнего рынка (зарубежные страны и другие регионы России) в совокупном товарообороте Дальнего Востока. Обнаружено поддержание торговой «консолидации» между дальневосточными регионами, и определены основные товарные группы, торгующиеся в границах Дальнего Востока: продукция пищевой промышленности, минеральные продукты, металлы, древесина и прочие товары, состоящие главным образом из строительных материалов. Показано, что за счёт ввоза в макрорегион минеральных продуктов, машиностроительной продукции, продовольственных товаров, металлов и продукции химической промышленности осуществлялась тесная «привязка» рынка Дальнего Востока к рынку других регионов России. Определено, что товарооборот макрорегиона с зарубежными странами основывался на массовом экспорте сырьевых товаров и импорте разнообразной продукции, позволяя генерировать положительные эффекты для экономики Дальнего Востока на основе имеющихся у неё сравнительных преимуществ. На основе оценок индекса локализации было обнаружено сохранение высокой интенсивности торговли на внутреннем рынке Дальнего Востока, которая имела тенденцию к сокращению, указывая на смещение интенсивности товарообмена макрорегиона в пользу внешнего рынка. Установлено, что высокая интенсивность торговли в границах макрорегиона генерировалась торговыми взаимодействиями только на некоторых отраслевых рынках (продовольственных товаров; минеральных продуктов; продукции химической промышленности; древесины; металлов; прочих товаров; кожевенного сырья и пушнины). Выявлено, что между регионами Дальнего Востока высокие значения интенсивности торговли поддерживались только товарообменом продовольственными товарами, металлами, а также кожевенным сырьём и пушниной. Показан главный источник снижения интенсивности торговли между регионами Дальнего Востока – сокращение товарообмена минеральными продуктами.

The article analyzes the dynamics of the comparative intensity of trade in the Russian Far East within the «new» territorial borders. This analysis was carried out on the basis of decomposition estimates of trade within the economic sectors of the Far East in 2012–2021. The dominance of the external market (foreign countries and other regions of Russia) in the total trade turnover of the Far East has been revealed. It is shown that in the Far East the process of trade «consolidation» between regions continued. The product groups that form the basis of trade within the Far East have been identified: food industry products, mineral products, metals, wood and other goods consisting of construction materials. It is shown that due to the incoming trade flows of mineral products, engineering products, food products, metals and chemical industry products into the macroregion, the Far Eastern market was closely «linked» to the market of other regions of Russia. The macroregion’s trade turnover with foreign countries was based on massive exports of raw materials and imports of various products, allowing for the generation of positive effects for the Far Eastern economy based on its existing comparative advantages. Using the obtained estimates of the localization index, it was discovered that trade in the internal market of the Far East remains high. However, this intensity tended to weaken, indicating a shift in the intensity of the Far Eastern trade from internal market to external market. It was found that high trade intensity within the Far East was generated by trade interactions only in some economic sectors: food products; mineral products; chemical industry products; wood; metals; other goods; leather raw materials and furs. It was revealed that high values of trade intensity between the Far Eastern regions were supported only by the exchange of food products, metals, as well as raw hides and furs. The main source of the decrease in the intensity of trade between the Far Eastern regions has been discovered – a reduction in the exchange of mineral products.

В статье проведён анализ рынков лесной и рыбной продукции стран Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР) – Китая, Японии, Республики Корея (СВА-3) и стран Ассоциации государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН). Рынки стран АТР являются одними из крупнейших сегментов мировых рынков лесной и рыбной продукции. На АТР приходится около 60% объёма мирового производства рыбной продукции, от 11 до 52% – лесной продукции (в зависимости от товарной позиции). При этом крупнейшим производителем является КНР: её доля в мировом производстве рыбной продукции в 2021 г. была 35,3%, листовых материалов из древесины – 44,4%. Япония и Республика Корея являются нетто-импортёрами указанных товаров. Китай импортирует данную продукцию в больших объёмах, однако это обусловлено не только внутренним спросом, но и реэкспортом и процессинговой торговлей. АСЕАН в целом обеспечивает себя лесной и рыбной продукцией, но существуют значительные различия по странам. В работе показана роль российских в целом и дальневосточных в частности поставок лесной и рыбной продукции на рынках стран АТР. В последние годы Россия являлась одним из ключевых поставщиков на рынки стран СВА-3 и не играла существенной роли в удовлетворении потребностей стран АСЕАН. Практически 100% от российского экспорта рыбной продукции в страны АТР происходит с Дальнего Востока, от экспорта лесной продукции – около трети. В статье выявлено влияние международных санкций в отношении РФ и контрмер России, применяемых с 2022 г., на показатели дальневосточного экспорта лесной и рыбной продукции. Показано, что вследствие введённых ограничений изменилась товарная и географическая структура дальневосточных поставок лесной продукции: значительно сократились поставки щепы и шпона, был практически утрачен японский рынок. Экспортные ограничения 2022 г. не отразились на дальневосточных поставках рыбной продукции, так как страны, являющиеся традиционными импортёрами макрорегиона, не присоединились к санкциям США и Европейского союза.

The article analyzes markets of forest and fish products of the Asia-Pacific region (APR) – China, Japan, the Republic of Korea (NEA-3) and the Association of Southeast Asian Nations (ASEAN). The APR markets are one of the largest segments of the world markets of forest and fish products. The region accounts for about 60% of global fish production; and from 11 to 52% of forestry production (depending on the commodity). At the same time, China is the largest producer: its share in the global production of fish and seafood in 2021 was 35.3%; of wood-based panels – 44.4%. Japan and the Republic of Korea are net importers of forest and fish products. Although China imports these products in large volumes, however, this is mostly due to re-export and processing trade. ASEAN as a whole provides itself with forest and fish products, but there are significant differences across countries. The study shows the role of Russian, in general, and Far Eastern, in particular, supplies of forest and fish products in the markets of the Asia-Pacific. Russia was one of the key suppliers to the markets of the NEA-3 countries and did not play a significant role in markets of the ASEAN countries. Almost 100% of Russian exports of fish products to the Asia-Pacific come from the Far East, and about a third from exports of forest products. The article reveals the impact of international sanctions against the Russian Federation and Russian countermeasures applied since 2022 on the indicators of Far Eastern exports of forest and fish products. As a result of the imposed restrictions, the commodity and geographical structure of the supply of forest products has changed: export of wood chips and veneer sheets has stopped; the Japanese market has been practically lost. Export restrictions of 2022 did not affect the Far Eastern supplies of fish products, as the NEA-3 countries did not join the US and EU sanctions.

Внешние макроэкономические шоки изменили не только национальный и региональные рынки труда сами по себе, но и способность этих рынков меняться в ответ на важные изменения параметров внешней среды. Поэтому гибкость заработной платы, как реакция на внешние шоки, является одним из важнейших предметов интереса исследователей. В исследовании выполнена оценка гибкости номинальной заработной платы в ответ на изменение индекса потребительских цен на рынках труда Дальневосточного федерального округа (ДФО) в период с января 2010 г. по август 2023 г. с детализацией периодов важнейших внешних шоков. Сравнительный пространственно-временной анализ гибкости дальневосточных рынков труда позволил обосновать их переход от режима ценовой адаптации к режиму ограниченного предложения трудовых ресурсов в период «пандемийного» кризиса 2020–2021 гг. Выявлена долгосрочная тенденция утраты гибкости региональными рынками труда ДФО, особенно отчётливо проявившаяся в период второго санкционного шока 2022–2023 гг.

External macroeconomic shocks have changed not only the national and regional labor markets themselves, but also the very ability of these markets to change in response to important changes in the parameters of the external environment. Therefore, wage flexibility as a reaction to external shocks is one of the most important subjects of interest for researchers. The study assessed the flexibility of nominal wages in response to changes in the consumer price index in the labor markets of the Far Eastern Federal District (Far Eastern Federal District) in the period from January 2010 to August 2023 with a detailed description of the periods of the most important external shocks. A comparative spatial and temporal analysis of the flexibility of the Far Eastern labor markets allowed us to justify their transition from a regime of price adaptation to a regime of limited supply of labor resources during the «pandemic» crisis of 2020–2021. A long-term trend of flexibility loss by the regional labor markets of the Far Eastern Federal District has been revealed, which was especially clearly manifested during the second sanctions shock of 2022–2023.

Серьёзной проблемой Магаданской области – северного региона ресурсной специализации с ведущей золотодобывающей отраслью – в период развития рыночных отношений является продолжающийся процесс опустошения территории. С целью выявления пространственных трансформаций на уровне муниципальных образований региона в работе выполнен ретроспективный анализ изменений за 1990–2020 гг. по ключевым направлениям экономики и социальной сферы. Специфическими особенностями преобразований в муниципальном разрезе являются: масштабный отток населения из районов основного вида деятельности; формирование городской агломерации (82% населения региона); изменение пространственной локализации экономической деятельности и бюджетной самообеспеченности в связи с началом освоения рудных месторождений благородных металлов вахтовым методом; снижение уровня жизни населения.

A serious problem of the Magadan region – the northern region of resource specialization with a leading gold mining industry – during the development of market relations is the ongoing process of devastation of the territory. In order to identify spatial transformations at the level of municipalities in the region, a retrospective analysis of changes in 1990–2020 in key areas of the economy and social sphere was carried out. The specific features of the transformations in the municipal context are: large-scale outflow of population from the areas of the main type of activity; the formation of an urban agglomeration (82% of the population of the region); changes in the spatial localization of economic activity and budgetary self-sufficiency due to the beginning of the development of ore deposits of precious metals by the shift method; deterioration of the standard of living of the population.

Первые две декады XXI в., которые характеризуются некоторыми исследователями как «поликризис», актуализировали требование релевантности к социальным теориям, в том числе и теориям пространственного развития. Новая экономическая география (НЭГ) – одно из знаковых новшеств среди научных направлений в области пространственной экономики конца XX – начала XXI вв. – в настоящее время предстаёт скорее как малопродуктивный генератор научных идей, отражающих актуальные общественные запросы. Как показало изучение публикаций ведущих исследователей этого направления, для НЭГ характерны такие черты, как методологический редукционизм, высокая инкапсулированность и самореферентность, отражающие преобладающее стремление к извлечению академической ренты. На этом фоне более перспективным представляется развитие такого относительного нового теоретического концепта, как региональная / городская резилиентность (устойчивость).

The first two decades of the 21st century, which are characterized by some researchers as a «polycrisis», updated the requirement for relevance to social theories, including theories of spatial development. New economic geography (NEG) is one of the significant innovations among scientific directions in the field of spatial economics of the late 20th – early 21st centuries, which currently appears rather as an unproductive generator of scientific ideas reflecting current public needs. As a study of the publications of leading researchers in this area has shown, NEG is characterized by such features as methodological reductionism, high encapsulation and self-referentiality, reflecting the prevailing desire to extract academic rent. The development of a relatively new theoretical concept as regional / urban resilience seems more promising against this background.

Есть ли перспективы диверсификации экономики «вечно» проблемных территорий страны? Вопрос актуальный. Цель работы – исследование и раскрытие главных причин системного отставания, формирование предложений по созданию необходимых условий (механизмов) для индустриализации экономики депрессивного восточносибирского приграничного региона – Республики Тыва, – которые, в случае эффективной реализации, можно использовать и в других подобных пространствах РФ. В результате проведённых исследований показаны этапы развития, факты достижения 87-кратного увеличения объёмов производства промышленной продукции в регионе с 1945 по 1990 г., и выявлены основные причины отставания в последующие периоды. Высказано предположение о необходимости учёта особенностей и селективного подхода при разработке регуляторных законов относительно проблемных приграничных российских территорий. Предложено формирование стимулирующих законодательно-правовых условий для проведения индустриализации экономики Республики Тыва (в пилотном варианте) как необходимых инструментов привлечения инвестиций в производственные сектора, наращивания объёмов валового регионального продукта, повышения уровня жизни населения, в том числе увеличения среднедушевого денежного дохода до среднероссийского уровня, а в перспективе – до 60 тыс. рублей в месяц. Полученные в исследовании результаты были частично применены при разработке отраслевых и стратегических программ развития региона (в том числе Индивидуальной программы социально-экономического развития Республики Тыва на 2020–2024 гг.) и в дальнейшем могут быть использованы при формировании законодательно-правовых механизмов обеспечения эффективной реализации программ диверсификации экономики проблемных приграничных пространств страны.

Are there prospects for diversifying the economy of the country’s «eternally» problematic areas? The question is relevant. The purpose of the work is to study and reveal the main reasons for the systemic lag, to formulate proposals for creating the necessary conditions (mechanisms) for the industrialization of the economy of the depressed East Siberian border region – the Republic of Tyva – which, if effectively implemented, can be used in other similar spaces of the Russian Federation. As a result of the research, the stages of development are shown, the facts of achieving an 87-fold increase in the volume of industrial production in the region from 1945 to 1990, and the main reasons for the lag in subsequent periods are identified. It has been suggested that it is necessary to consider the peculiarities and selective approach when developing regulatory laws regarding problematic Russian border territories. It is proposed to create stimulating legislative and legal conditions for the industrialization of the economy of the Republic of Tyva (in a pilot version) as necessary tools for attracting investment in the production sectors, increasing the volume of gross regional product, increasing the standard of living of the population, including per capita monetary income to the average Russian level, and in in the future – up to 60 thousand rubles per month. The results obtained in the study were partially applied in the development of sectoral and strategic development programs for the region (including the Individual Program for Socio-Economic Development of the Republic of Tyva for 2020–2024) and can subsequently be used in the formation of legislative mechanisms to ensure the effective implementation of diversification programs economy of the country’s problematic border areas.

В статье проведён сравнительный анализ подходов КНР и Республики Корея (РК) к развитию интеграционных взаимодействий в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР), а также их изменений с конца XX в. до начала 2023 г. В результате показано, что в 2003–2017 гг. основным приоритетом КНР выступало заключение двусторонних соглашений о свободной торговле с отдельными государствами, готовыми пойти на уступки с целью получения расширенного доступа к китайскому рынку. Однако начиная с 2018 г. Китай пересмотрел указанный подход в пользу развития многосторонних торговых союзов. Основной причиной стала утрата лидерских позиций США в процессе определения норм и правил внешней торговли в АТР после пересмотра интеграционной политики страны. В отличие от КНР, Республика Корея поступательно развивает сеть двусторонних соглашений о свободной торговле, которыми уже охвачены практически все основные торговые партнёры. К многосторонним форматам РК проявляет настороженное отношение в связи с необходимостью уменьшения тарифных и нетарифных барьеров во внешней торговле, что может привести к снижению защищённости национальных производителей. Приоритетными объединениями в рамках новой парадигмы КНР признаны Всестороннее региональное экономическое партнёрство (ВРЭП), участниками которого Пекин и Сеул являются со времени начала его функционирования, а также Всеобъемлющее и прогрессивное Транстихоокеанское партнёрство (ВПТТП), китайская заявка на присоединение к которому подана в 2021 г. В работе проведена оценка перспектив расширения торгово-экономической интеграции КНР и РК в АТР посредством возможного присоединения к ВПТТП. Определены этапы процесса вступления, а также основные препятствия на пути к становлению полноценными участниками партнёрства. В результате обоснована гипотеза о минимальных шансах КНР получить статус члена указанного объединения из-за геополитических проблем, несоответствия законодательства страны правилам ВПТТП и высокой тарифной защищённости товарного рынка страны. В свою очередь, РК соответствует практически всем требованиям партнёрства, однако, наряду с Китаем, также не станет участником объединения в среднесрочной перспективе по причине более жёстких условий отмены / снижения тарифов в рамках ВПТТП по сравнению с ВРЭП.

The article provides a comparative analysis of the Chinese and South Korean approaches to the development of integration interactions in the Asia-Pacific region (APR), as well as their changes from the end of the 20th century to the beginning of 2023. As a result, it is shown that from 2003 to 2017, the main priority of the PRC was the conclusion of bilateral free trade agreements with individual states ready to make concessions in order to gain expanded access to the Chinese market. However, starting in 2018, China has revised this strategy in favor of the development of multilateral trade unions. The main reason was the loss of the US leadership position in the determining the norms and rules of APR trade after the country’s integration policy revision. Unlike China, the Republic of Korea (ROK) is steadily developing a network of bilateral free trade agreements, which have already covered almost all major trading partners. ROK is wary of multilateral formats due to the need to reduce tariff and non-tariff barriers in foreign trade, which may lead to a decrease in the protection of national producers. Priority associations within the framework of the new Chinese paradigm are recognized as the Regional Comprehensive Economic Partnership (RCEP), to which Beijing and Seoul have been participants since its inception, as well as the Comprehensive and Progressive Agreement for Trans-Pacific Partnership (CPTPP), the Chinese application for accession to which was submitted in 2021. In this regard, this work assessed the prospects for expanding economic integration of China and ROK in the Asia-Pacific region through accession to the CPTPP. The stages of the accession process are identified, as well as the main obstacles to becoming full-fledged participants in the partnership. As a result, the hypothesis of the minimum chances of the PRC to obtain the member status is substantiated due to geopolitical problems, inconsistency of the country’s legislation with the rules of the CPTPP and high tariff protection of the country’s commodity market. In its turn, ROK meets almost all the requirements of the partnership, however, along with China, it will also not become its member in the medium term due to the more stringent conditions for the cancellation / reduction of tariffs within CPTPP compared to the RCEP.

В статье охарактеризована текущая ситуация в розничном кредитном секторе Дальневосточного федерального округа в первом полугодии 2023 г. по сравнению с соответствующим периодом 2022 г. Показаны особенности ситуации и динамики в отдельных сегментах банковского розничного кредитования (кредитов, предоставленных физическим лицам) на Дальнем Востоке в сравнении с общероссийскими тенденциями и динамикой в других федеральных округах и субъектах РФ. Уделено внимание анализу ряда факторов, обусловивших эту ситуацию и особенности динамики.

The article describes the current situation in the retail credit sector of the Far Eastern Federal District in the first half of 2023 compared to the corresponding period in 2022. The features of the situation and dynamics in certain segments of retail bank lending (loans provided to individuals) in the Russian Far East are shown in comparison with all-Russian trends and dynamics in other federal districts and constituent entities of the Russian Federation. Attention is paid to the analysis of a few factors that determined this situation and the dynamics.

В статье рассматриваются показатели демографического развития (рождаемость, смертность, брачность, разводимость) Дальневосточного федерального округа (ДФО) и входящих в его состав субъектов РФ в период распространения пандемии новой коронавирусной инфекции (2020–2021 гг.), обострения геополитической ситуации, санкционных ограничений и частичной мобилизации (2022 г.). Показано, что последствия пандемии отразились на уровне рождаемости с некоторым лагом, глубина спада усилилась в первой половине 2022 г. Брачность и разводимость населения в период самоизоляции сократились, но резко возросли после снятия карантинных ограничений. Всплеск смертности в 2020–2021 гг. привёл к тому, что впервые за длительное время сокращение населения макрорегиона произошло в большей степени за счёт естественной убыли. В 2022–2023 гг. уровень смертности снизился, но остался выше предпандемийных значений 2019 г. В 2022 г., на фоне сокращения общего уровня смертности, в разрезе классов причин (болезни органов дыхания, пищеварения; инфекционные заболевания; болезни системы кровообращения; новообразования) возросла смертность от внешних причин, в особенности в дальневосточных субъектах РФ с низким уровнем доходов населения (Республика Бурятия, Забайкальский край, Еврейская автономная область).

The article examines the indicators of demographic development (fertility, mortality, marriage rate, divorce rate) of the Far Eastern Federal District (FEFD) and its constituent entities of the Russian Federation during the spread of the new coronavirus infection pandemic (2020–2021), the aggravation of the geopolitical situation, sanctions restrictions and partial mobilization (2022). It is shown that the consequences of the pandemic were reflected in the birth rate with some lag; the depth of the decline intensified in the first half of 2022. The marriage and divorce rates of the population decreased during the lockdown, but increased sharply after quarantine restrictions were lifted. The surge in mortality in 2020–2021 led to the fact that for the first time in a long time, the population decline in the macroregion was largely due to natural decline. In 2022–2023, the mortality rate decreased, but remained above pre-pandemic 2019 levels. In 2022, against the background of a reduction in the overall mortality rate and in terms of classes of causes (respiratory diseases, digestive diseases; infectious diseases; diseases of the circulatory system; neoplasms), mortality from external causes increased, especially in the Far Eastern regions of the Russian Federation with low incomes (Republic of Buryatia, Trans-Baikal Territory, Jewish Autonomous Region).

Внимание автора сфокусировано на анализе общемировых тенденций развития судостроения, морского транспорта, морских перевозок и портов в 2022 г. Обозначено, что глобальный тренд продолжают задавать требования Международной морской организации, направленные на снижение вредного воздействия судоходства на окружающую среду. Горизонтальная консолидация транспортных компаний позволяет адаптироваться судовладельцам к меняющимся рыночным условиям, а в судостроении – даёт возможность судостроительным группам вырабатывать стратегии развития с учётом новых экологических норм. Отмечается изменение географии морских перевозок, усиление роли стран Азии в глобальных цепочках поставок и возрастающая роль контейнерных портов КНР. Фиксируется снижение суммарного объёма заказов на строительство судов и одновременно возможный дефицит судостроительных мощностей в перспективе. Строительство новых портов в странах мира связывается с целью снижения (устранения) зависимости от зарубежных портов и региональных перевалочных центров.

The author’s attention is focused on the analysis of global trends in the development of shipbuilding, maritime transport, shipping, and seaports in 2022. It is indicated that the global trend continues to be set by the requirements of the International Maritime Organization aimed at reducing the harmful impact of shipping on the environment. Horizontal consolidation of transport companies allows shipowners to adapt to changing market conditions, and in shipbuilding, it enables shipbuilding groups to develop development strategies considering new environmental standards. There is a change in the geography of maritime transport, the strengthening role of Asian countries in global supply chains and the growing role of container ports in China. There is a decrease in the total volume of newbuilding orders and, at the same time, a possible shortage of shipbuilding capacity in the future. The construction of new ports in countries around the world is associated with the goal of reducing (eliminating) dependence on foreign ports and regional transshipment centers.